Олафсон пошевелил губами, но, видимо, ответ так и не придумал, поэтому ограничился кивком. Макбет положил руку ему на плечо:

– Волнуешься, да?

– Слегка.

– Это бывает. Постарайся расслабиться. И еще, Олафсон.

– Что?

– Не промахнись.

– И что дальше? – спросил Бонус.

– Это я и так знаю, – Геката выпрямился и повернул подзорную трубу в сторону, – она мне больше не нужна, – и он уселся в кресло рядом с Бонусом. Тот давно заметил, что Геката садился не напротив собеседника, а сбоку. Словно не хотел, чтобы кто-то смотрел ему в лицо.

– Они взяли Свенона и амфетамин?

– Как раз наоборот. Свенон захватил одного из людей Дуффа.

– Что-о?! И тебя это не тревожит?

– Бонус, я никогда не ставлю только на одну лошадь. Намного больше меня тревожит общая картина. Как тебе наш новый комиссар – Дункан?

– Который пообещал, что доберется до тебя?

– Как раз это меня не волнует, но он поувольнял из полиции многих моих бывших партнеров, и на рынке от этого уже начались проблемы. Ты же разбираешься в людях. Ты его видел и слышал. Он и правда такой неподкупный, как говорят?

Бонус пожал плечами:

– У каждого есть своя цена.

– Ты прав, только эта цена не всегда измеряется деньгами. Не все такие простые, как ты.

Бонус не обратил ни малейшего внимания на это оскорбление. Впрочем, он и не считал себя оскорбленным.

– Чтобы понять, на что купить Дункана, надо сперва узнать, чего он хочет.

– Дункан хочет служить этим баранам, – ответил Геката, – завоевать любовь всего города. Чтобы ему соорудили памятник, причем не по его собственному приказу.

– Да, нелегко. Проще подкупить жадных хищников типа меня, чем таких столпов общества, как Дункан.

– Про подкуп ты прав, – согласился Геката, – а вот про столпов общества и хищников – нет, тут ты ошибаешься.

– Это почему?

– Движущая сила капитализма, милый мой Бонус. Попытки отдельного человека обогатиться ведут к обогащению общества. Это простая механика, которой мы не видим и не осознаем. Столпы общества – это мы с тобой, а вовсе не мечтатели типа Дункана.

– Ты серьезно?

– Так говорит философ Адам Хэнд.

– Что производить и продавать наркотики – это значит служить обществу?

– Что удовлетворять какую-либо потребность означает поддерживать общество. А люди, подобные Дункану, те, кто стремится ограничить и запретить, противоестественны и, в долгосрочной перспективе, даже наносят всем нам вред. Так как же обезвредить Дункана и принести таким образом пользу нашему городу? Есть ли у него слабые места? Какое оружие выбрать? Секс? Наркота? Семейные тайны?

– Твое доверие мне льстит, Геката, но я и правда понятия не имею.

– Жаль! – Геката стукнул тростью о ковер и посмотрел на молоденького официанта, у которого никак не получалось открыть новую бутылку шампанского. – Мне уже кажется, что у Дункана всего одно слабое место.

– Какое?

– Его собственная жизнь.

Бонус вздрогнул:

– Надеюсь, ты пригласил меня сюда не для того, чтобы попросить…

– Ни в коем случае, камбала. Лежи себе спокойно на дне.

Бонус облегченно вздохнул, наблюдая, как парнишка раскручивает проволоку на пробке.

– Однако, – продолжал Геката, – ты жестокий и беспринципный, а еще у тебя есть власть над теми, кто мне нужен. Надеюсь, когда понадобится, я могу на тебя рассчитывать. И ты станешь моей невидимой рукой.

Раздался громкий хлопок.

– Ну наконец-то! – рассмеялся Бонус и приобнял за талию официанта, который пытался поймать бокалом струящееся из бутылки шампанское.

Дуфф неподвижно лежал на асфальте, а рядом замерли его люди – они молча смотрели, как Рыцари севера всего в каких-то десяти метрах от них готовились к отъезду. Сивард и Свенон стояли довольно далеко от фонаря, но Дуфф видел, как дрожит молодой полицейский и поблескивает лезвие сабли, прижатое к горлу Сиварда. Дуфф представил, что, шевельни он хоть пальцем, и лезвие разрежет кожу и вены, вопьется в горло, и через несколько секунд парень будет обескровлен. И когда Дуфф думал о последствиях, его охватывала паника. Его руки и послужной список окрасятся кровью одного из подчиненных, но мало этого – его прекрасно продуманная операция провалится именно сейчас, когда комиссар полиции выбирает начальника Отдела по борьбе с организованной преступностью.

Свенон кивнул одному из Рыцарей, тот слез с мотоцикла, встал позади Сиварда и прижал к голове полицейского дуло пистолета. Свенон опустил визор, перебросился парой слов с человеком с сержантскими нашивками на рукаве, уселся на мотоцикл и, приложив два пальца к шлему в знак прощания, двинулся прочь. Дуфф с трудом сдержался, чтобы не выстрелить ему в спину. Сержант дал несколько распоряжений, и через миг тишину разорвал рев мотоциклов.

Северяне последовали за Сержантом и Свеноном, и на причале остались два пустых мотоцикла.

Дуфф уговаривал себя не поддаваться панике. Нужно что-то придумать. Вдох. Выдох. Думай. На причале осталось четверо Рыцарей. Один – в тени, рядом с Сивардом. Второй – под фонарем, целится в них из «калашникова». Еще двое – вероятно, те, что приехали пассажирами, – залезли в грузовик. Когда ключ повернулся в замке зажигания, Дуфф услышал сперва жалобный скрежет и на секунду решил было, что эта древняя развалюха не заведется. Но тихий хрип вскоре сменился громким рычаньем, и грузовик тронулся.

– У них десять минут, – крикнул автоматчик, – а вы пока подумайте о чем-нибудь приятном.

Грузовик исчез в темноте, свет задних фар постепенно рассеялся, а Дуфф все смотрел вслед. О чем-нибудь приятном? Он рассчитывал, что сегодняшний арест будет самым громким делом послевоенного времени, а вместо этого упустил еще и четыре с половиной тонны наркоты. Да, они знали, что столкнулись со Свеноном и Рыцарями, однако что толку, ведь кроме этих конченых шлемов ничего не видели, а домыслы – плохой аргумент для присяжных и судей. О чем-нибудь приятном? Дуфф закрыл глаза.

Свенон.

Он уже был здесь, прямо у него в руках. Вот погань!

Дуфф прислушался, силясь услышать хоть что-нибудь, но слышал лишь бессмысленное бормотание дождя.

– Банко держит под прицелом чувака, который взял парнишку, – сказал Макбет. – Олафсон, держишь второго?

– Да, шеф.

– Стрелять надо одновременно. Я начинаю обратный отсчет с трех. Банко?

– Я плохо вижу цель – тут нужно либо больше света, либо глаза помоложе. Как бы мне парнишку не подстрелить.

– У меня цель отличная. И света много, – прошептал Олафсон, – можем поменяться.

– Если мы промажем и убьем парнишку, будет лучше, если промажет Банко. Банко, как по-твоему, какую скорость развивает эта сталинская колымага, если ее нагрузить доверху?

– Хм… Думаю, где-то шестьдесят в час.

– Отлично. Впрочем, если мы хотим успеть всюду, то время поджимает. Поэтому сымпровизируем.

– Хочешь кинжалы задействовать?

– С такого расстояния? За комплимент спасибо, но нет. Впрочем, старик, ты и сам сейчас все увидишь. Смотри.

Оторвавшись от бинокля, Банко увидел, что Макбет встал и ухватился за прикрученный к крыше фонарный столб. Вены на мощной шее вздулись, и Банко увидел, как Макбет оскалился, вот только улыбается он или рычит, Банко не понял. Столб был прикручен на славу и выдерживал даже самые сильные порывы злого северо-западного ветра, дувшего здесь восемь месяцев в году, но Банко и прежде доводилось видеть, как Макбет голыми руками вытаскивал из сугробов машины.

– Три, – выдавил Макбет, и железные скобы отошли от основания.

– Два, – столб приподнялся, и из-под него показался провод.

– Один, – Макбет наклонил фонарь, направив свет прямо на трап внизу.

– Начали!

Два удара плетью – вот на что это было похоже. Дуфф открыл глаза как раз вовремя и увидел, как человек с автоматом повалился ничком, стукнувшись шлемом об асфальт. Там, где стоял лейтенант Сивард, стало вдруг светло, и теперь Дуфф мог отчетливо разглядеть и его самого, и того, кто держал его в заложниках. Только теперь пистолета у него в руках не было, а его голова завалилась на плечо Сиварда. И Дуфф увидел дыру в шлеме. А потом Северянин медленно, словно медуза, осел по спине Сиварда прямо на асфальт.